Белокурая Блонди ворвалась в жизнь Бориса Лифштински стремительно и неожиданно в день посещения им стоматолога. Она сумела за два дня знакомства и общения в холле ожидания клиники, убедить его провести с ней романтичную ночь в отеле «Камея», конечно же, в номере люкс.

Блонди была полуроскошной женщиной, с большим не потерявшим форму бюстом, но все еще твердым задом, синеглазой, стройной и неугомонно-оптимистичной. Ее глаза и рот были в постоянном контакте - как заговорщики. Когда она что-то говорила, то глаза закрывались, а когда она молчала - глаза были открыты и казалось, что она именно ими слушает собеседника!

И Лифштински позвонил на второй день вечером своему другу Александру Шнитке. Шнитке просьбу выполнил моментально. За такие заказы он получал от отелей бонус - один бесплатный ужин с пивом в воскресный день.

И как только заказ был принят, Шнитке весело прокричал на потевшей в кухне жене:

- Роза! В следующее воскресение ты отдыхаешь. Нас ждет роскошный ужин в отеле «Камея»!

А в это время Лифштински уже пересчитывал наличные для чаевых прислуге отеля и доставал из сейфа кредитную карту к оплате будущего удовольствия, не обращая внимания на поступающие телефонные звонки и сигналы сообщений. Он знал, что это Блонди, но ему хотелось позвонить ей самому и сказать что-то вроде:

- Дорогая! Я все сделал и жду тебя после 16.00. Вот так детка. Вот так.

Будучи дотошным во всем Лифштински зашел на сайт отеля, чтобы посмотреть, что же из себя представляет этот номер люкс. И прочел описание своего будущего номера: «Номер Romantic – расположен на втором этаже, площадь 55 кв.м., с балконом, с исключительным видом на великолепный парк с аттракционами. Большая кровать, пастельные тона номера, мягкий свет, нежные струящиеся драпировки вокруг кровати подарят вам ощущения радости и наполнят яркими впечатлениями о пребывании в нашем отеле. Исключительный номер для проведения незабываемой Свадебной ночи».

Дочитав до конца и посмотрев картинки с внешним видом номера, Лифштински вздохнул: «Незабываемой Свадебной ночи. Сколько же там было таких ночей?».

Затем он позвонил и произнес спокойным ровным голосом, добавляя в слова по-необходимости нотки радости, иронии или грусти: «Дорогая! Я все сделал и жду тебя после 16.00. Вот так детка. Вот так. Нас ждет сказочная ночь. Я жду..!».

Надел пиджак, вышел во дворик, сел в машину и поехал в отель, чтобы освоиться, пощупать кресла и кровать, принять душ, заказать легкую закуску и напитки.

Когда он подошел к стойке, девушка на ресепшине встретила его с неописуемой радостью. Лифштински подумал: «Как же их так обучили? Работают лучше актеров! Наверняка в такую погоду и при такой работе невозможно быть вечно радостной. Да, Бог с ней». И стал заполнять листок для гостя.

Девушка продолжала быть в радостном состоянии и получив листок спросила: «Сэр, вы сейчас произведете оплату?». И не дожидаясь ответа выпалила, резко изменив выражение лица на обвинительное: «C вас 820 евро!».
Лифштински, будто бы всю жизнь платил за ночь такие деньги, ни сделал ни одного лишнего движения, медленно раскрыл бумажник, вытащил карту и сказал голосом этакого уставшего миллионера: «Конечно! Cейчас же». И протянул ей карту.

Маска радости вновь вернулась к девушке ,она произвела операционные действия, нежно разложила перед Лифштински чек и лист гостя и карту-ключ от номера. И вот в 14.10 Лифштински зашел в тот самый номер.

Он медленно опустился в глубокое кожаное кресло и посмотрел на столик, на котором стояла ваза в виде зеленой женщины с белой розой, лежало два пульта и множество каких-то журналов, на которых сияли лица, части тела всех известных миру звезд и успешных людей. Для того, чтобы понять для чего предназначены пульты и услышать свой голос в беседе с кем-то, Лифштински позвонил на ресепшен той самой вечно радостной девушке, чтобы она прислала ему в помощь кого-то из персонала. Через минут пять в номере стоял молодой парень в ослепительно белой рубашке с ядовито зеленым галстуком, черных брюках и жилетке. У него были напомаженные гелем черные кудри, а на груди сверкала золотая табличка с именем - «Umit».

- Добрый день, сэр! Чем могу быть полезен? - спросил юноша, оглядываясь по сторонам.

Лифштински решил сразу перейти на более теплые отношения с этим явно не немецким служителем отеля.

Он уперся в него взглядом и начал:
- Тебя зовут Умит? Я в плохих отношениях с пультами. Хотел бы, чтобы ты мне объяснил как ими пользоваться.

Умит улыбаясь сразу же перешел к делу. Первый пульт - музыка, телевидение, свет - мягкий, яркий, интимный в этой комнате. Второй – от спальни и ванной. Вы можете дать команду, чтобы в джакузи набралась вода с определенной температурой, командовать шторами, кондиционером и...

- Ок, ок! - прервал его Лифштински, достал бумажку в 10 евро и протянул Умиту.

Умит как-то вяло протянул руку в ответ и перестал улыбаться. Лифштински все понял. И ему стоило еще десятки евро для появления улыбки на лице Умита, который, вдруг, предложил ему и бесплатную выпивку из бара:

"Подарок отеля. Виски, вино, водка, что хотите," - видимо довольный полученными чаевыми, Лифштински принял предложение, снял пиджак и попросил виски и пиво, закурил и стал ждать угощения. Умит вернулся очень быстро, поставил стакан со льдом, бутылки с виски и пивом, пакетики с орешками, смел со стола все журналы со знаменитостями в корзину для мусора. Почему-то это действие очень понравилось Лифштински - ему показалось,что Умит уравнял его в статусе с этими только что сиявшими на столе фотографиями известных и богатых людей!

Умит наливал красиво правой рукой, заложив левую руку за спину и при этом сам даже в наклоне держал корпус как танцор фламенко. Чувствовалась выучка и практика.

Лифштински с удовольствием выпил виски и уставился на шикарную кровать романтиков. И вдруг спросил:

- Умит, а много людей перебывало на этой кровати?

Умит удивленно перевел глаза в сторону кровати и ответил:

- Да, сэр! Очень много!
- И кто бывал здесь?- продолжил Лифштински.
- При мне здесь были Нана Ницше - модель, несколько известных банкиров,толстая русская певица с каким-то пареньком,один большой художник из Стокгольма, министры нашего правительства, да много кого.. А раньше говорят здесь веселились ребята из Депеш Мод!
- Да... - задумчиво произнес Лифштински, - и все они спали на этой кровати?
- Да, сэр! Кровать очень добротно сделана, ручной работы, настоящее чудо-кровать с подогревом, вы можете настроить на любую для вас удобную фигуру. Простите сэр, но мне нужно вернуться в рецепцию, если вам что-то еще будет нужно, дайте знать. Я к вашим услугам.
- Ок, извини, Умит. Конечно, конечно. Я забыл что ты на работе, - словно опомнившись сказал Лифштински и посмотрел на часы.

На них было 14 часов 38 минут. Затем он подошел к кровати, увидел на боковой панели подобие пульта от кровати, провел рукой по подушкам и вдруг со всей силы прыгнул на кровать. Кровать никак не среагировала на его бросок. Он перевернулся, лег на спину, затем бочком и уставился на картину, на которой была какая-то женщина в желтом без лица. Одним словом, вероятно большая загадка не только для него, но и для того кто создал это творение.

- Вот жизнь, - думал Лифштински, - заплатить такие деньги за кровать на которой перебывало множество не-понятно-кого. Наверняка, здесь в порах матраца, в коврах, везде остатки их кожи, ногтей, волос и бог знает еще чего. Кто бы не были эти знаменитости и просто богачи, живущие в таких номерах, все они обычные люди со всеми вытекающими последствиями. И с чего эта женщина затащила меня сюда? Чтобы потом кому-то рассказать, что она ночевала в номере, где, к примеру, отрывалась какая-то порно или шоу звезда?

В это время у него зачесался живот и он стал покрываться потом. Он резко вскочил и пошел к столику с напитками. Выпил залпом стакан пива, налил виски, сел в кресло и снова уставился на кровать. И решил снова позвонить в рецепцию. Умит явился буквально за две минуты.

- Что пожелаете сэр? - спросил он у Лифштински.

Тот достал из бумажника еще 20 евро, протянул их с какой-то тоской в глазах.

- Умит, я извиняюсь, но у меня еще появились вопросы, - сказал Лифштински.

Юноша держал его деньги как-то растерянно.

- Да, сэр, я вас слушаю. Но вы мне уже дали чаевые, спасибо.
- Дело не в деньгах, дело в другом, - ответил ему Лифштиски. В это время у него начала почесываться спина.
- Ты не помнишь кто был в последний раз в этом номере?

Умит как -то сразу покраснел и передернулся:
- Сэр! я не умею лгать, но как-то мне не хочется отвечать на этот вопрос. Хотя вы так щедры.. может быть вам не надо портить себе настроение.. как я понимаю.. вы будете здесь не один.. зачем вам это?
- Мне просто интересно, Умит, - пробурчал Лифштински, уже почесывая не только живот, но и спину, - будь добр расскажи.

Умит поднял свои блестящие черные глаза к потолку, оттянул узел ядовитого галстука и после небольшой, но значительной по смыслу паузы, начал говорить сбивчиво и нервно:
- Здесь больше месяца жил один старик из Баварии, во второй комнате его дочь и служанка. Он был здесь после неудачной операции. Рак, понимаете? Мы меняли постель через каждые два часа. Из него вытекало, выходило черт знает что. Тяжело было смотреть на него и на его близких. Мы старались как могли. Он умер два дня назад. Мы провожали его в последний путь всем отелем. Да вы не берите в голову, сэр! Это один из лучших номеров нашего отеля. Действительно, здесь очень романтичная обстановка!

Лифиштиски посмотрел на часы на них было 15.45.

- Спасибо, Умит! Извини, я больше не буду тебя задерживать, -выдохнул Лифштински, встал с кресла, выпил еще один стакан виски и взглядом проводил Умита. Когда тот закрыл дверь, Лифштински снова подошел к кровати, поднял покрывало, пощупал простыни. Они были плотными, белоснежными. Затем он добрался до матраца, на котором не было ничего, что о говорило бы о недавней смерти безнадежно больного человека.

“Надо же, что иногда отделяет одну судьбу человека от другой, -думал в эти минуты Лифштински, - простыни на кроватях в отелях, клиниках, черт знает где... в гостях... Мать была права, надо спать на своей кровати, чтобы никакая зараза к тебе не прицепилась!”

Он снова вернулся к виски, выпил еще одну порцию, пошел в ванную, преисполненную комфорта, вымыл руки, лицо и стал разглядывать себя в зеркале то включая,то выключая все лампы в ванной комнате. Лицо его от этих переключений не изменялось,глаза же выглядели то печальными,то разочарованными, то презрения неизвестно к чему. Закончив эту непонятную для себя процедуру, он твердым шагом пошел к своему пиджаку, одел его и вышел из номера.

На ресепшине он передал карту-ключ и попрощался с вечно радостной девушкой, у которой при передаче ключа возник недоуменный непонимающий взгляд.

Лифштински сел в машину в это время раздался телефонный звонок. Это была Блонди: “Я буду через пять минут, - прокричала она в трубку, - ужасно хочу к тебе милый!”
Лифштински тихо пробормотал: «Конечно, конечно, дорогая. Ключ у портье, делай там что хочешь.”

Его часы показывали 15.58